Отец насильно может забрать ребёнка у бабушки, если ребёнок не хочет с ним жить?

На что имеют право сотрудники опеки? Из-за чего они могут забрать детей? Отвечает президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская

Многие родители подвержены фобии, связанной с органами опеки: придут люди, увидят, что на полу грязно, найдут синяк у ребенка и заберут его в детский дом. «Медуза» попросила президента фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елену Альшанскую рассказать, на что имеют право сотрудники опеки и какими критериями они руководствуются, когда приходят в семью.

Вообще закон предполагает только один вариант «отобрания» ребенка из семьи не по решению суда. Это 77-я статья Семейного кодекса, в которой описывается процедура «отобрания ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью».

Только нигде вообще, ни в каком месте не раскрывается, что называется «непосредственная угроза жизни и здоровью». Это решение полностью отдают на усмотрение органов. И в чем они эту угрозу усмотрят — их личное дело.

 Но главное, если все же отобрание происходит, они должны соблюсти три условия. Составить акт об отобрании — подписанный главой муниципалитета. В трехдневный срок — уведомить прокуратуру. И в семидневный срок подать в суд на лишение либо ограничение прав родителей.

То есть эта процедура вообще пути назад для ребенка в семью не предусматривает.

Если сотрудникам опеки непонятно, есть непосредственная угроза или нет, но при этом у них есть какие-то опасения, они ищут варианты, как ребенка забрать, обойдя применение этой статьи.

 Также на поиски обходных путей очень мотивирует необходимость за семь дней собрать документы, доказывающие, что надо семью лишать или ограничивать в правах.

 И мороки много очень, и не всегда сразу можно определить — а правда за семь дней надо будет без вариантов уже требовать их права приостановить? Вообще, никогда невозможно это определить навскидку и сразу, на самом деле.

Как обходится 77-я статья? Например, привлекается полиция, и она составляет акт о безнадзорности — то есть об обнаружении безнадзорного ребенка. Хотя на самом деле ребенка могли обнаружить у родителей дома, с теми же самыми родителями, стоящими рядом. Говорить о безнадзорности в этом смысле невозможно.

Но закон о профилактике беспризорности и безнадзорности и внутренние порядки позволяют МВД очень широко трактовать понятие безнадзорности — они могут считать безнадзорностью неспособность родителей контролировать ребенка.

Полицейские могут сказать, что родители не заметили каких-то проблем в поведении и здоровье ребенка или не уделяют ему достаточно внимания — значит, они не контролируют его поведение в рамках этого закона. Так что мы можем составить акт о безнадзорности и ребенка забрать.

Это не просто притянуто за уши, это перепритянуто за уши, но большая часть отобраний происходит не по 77-й статье. Почему полиция не возражает и не протестует против такого использования органами опеки? Мне кажется, во-первых, некоторые и правда считают, что безнадзорность — понятия такое широкое.

Но скорее тут вопрос о «страшно недобдеть», а если и правда с ребенком что-то случится завтра? Ты уйдешь, а с ним что-то случится? И ответственность за это на себя брать страшно, и есть статья — за халатность.

Второй, тоже очень распространенный вариант — это добровольно-принудительное заявление о размещении ребенка в приют или детский дом, которое родители пишут под давлением или угрозой лишения прав. Или им обещают, что так намного проще будет потом ребенка вернуть без лишней мороки. Сам сдал — сам забрал.

Самое удивительное и парадоксальное, что иногда получается, что, выбирая другие форматы, органы опеки и полиция действуют в интересах семьи и детей.

Потому что, если бы они все-таки делали акт об отобрании, они бы отрезали себе все пути отступления — дальше по закону они обязаны обращаться в суд для лишения или ограничения родительских прав. И никаких других действий им не приписывается.

А если они не составляют акт об отобрании, то есть всевозможные варианты, вплоть до того что через несколько дней возвращают детей домой, разобравшись с той же «безнадзорностью». Вроде «родители обнаружились, все замечательно, возвращаем».

Опека никогда не приходит ни с того ни с сего. Никаких рейдов по квартирам они не производят. Визит опеки, как правило, следует после какой-то жалобы — например, от врача в поликлинике или от учителя.

Еще с советских времен есть порядок: если врачи видят у ребенка травмы и подозревают, что тот мог получить их в результате каких-то преступных действий, он обязан сообщить в органы опеки.

Или, например, ребенок приносит в школу вшей, это всем надоедает, и школа начинает звонить в опеку, чтоб они приняли там какие-то меры — либо чтобы ребенок перестал ходить в эту школу, либо там родителей научили мыть ему голову. И опека обязана на каждый такой сигнал как-то прореагировать.

Формально никаких вариантов, четких инструкций, как реагировать на тот или иной сигнал, нет. В законе не прописаны механизмы, по которым они должны действовать в ситуациях разной степени сложности.

Скажем, если дело во вшах, стоило бы, например, предложить школьной медсестре провести беседу с родителями на тему обработки головы. А если речь о каком-то серьезном преступлении — ехать на место вместе с полицией.

Но сейчас на практике заложен только один вариант реакции: «выход в семью».

О своем визите опека обычно предупреждает — им ведь нет резона приходить, если дома никого нет, и тратить на это свой рабочий день. Но бывает, что не предупреждают. Например, если у них нет контактов семьи. Или просто не посчитали нужным. Или есть подозрение, что преступление совершается прямо сейчас. Тогда выходят, конечно, с полицией.

Поведение сотрудников опеки в семье никак не регламентировано — у них нет правил, как, например, коммуницировать с людьми, надо ли здороваться, представляться, вежливо себя вести.

Нигде не прописано, имеет ли сотрудник право, войдя в чужой дом, лезть в холодильник и проверять, какие там продукты.

С какого такого перепугу, собственно говоря, люди это будут делать? Тем более что холодильник точно не является источником чего бы то ни было, что можно назвать угрозой жизни и здоровью.

Почему это происходит и при чем тут холодильник? Представьте себя на месте этих сотрудников. У вас написано, что вы должны на глазок определить непосредственную угрозу жизни и здоровью ребенка.

Вы не обучались специально работе с определением насилия, не знаток детско-родительских отношений, социальной работы в семье в кризисе, определения зоны рисков развития ребенка. И обычно для решения всех этих задач уж точно нужен не один визит, а намного больше времени.

 Вы обычная женщина с педагогическим в лучшем случае — или юридическим образованием. Вот вы вошли в квартиру. Вы должны каким-то образом за один получасовой (в среднем) визит понять, есть ли непосредственная угроза жизни и здоровью ребенка или нет.

Понятно, что вряд ли в тот момент, когда вы туда вошли, кто-то будет лупить ребенка сковородкой по голове или его насиловать прямо при вас. Понятно, что вы на самом деле не можете определить вообще никакой угрозы по тому, что вы видите, впервые войдя в дом.

У вас нет обязательств привести специалиста, который проведет психолого-педагогическую экспертизу, поговорит с ребенком, с родителями, понаблюдает за коммуникацией, ничего этого у вас нет и времени на это тоже. Вам нужно каким-то образом принять правильное решение очень быстро.

И совершенно естественным образом выработалась такая ситуация, что люди начинают смотреть на какие-то внешние, очевидные факторы. Вы не понимаете, что смотреть, и идете просто по каким-то очевидным для вас вещам, простым: грязь и чистота, еда есть — еды нет, дети побитые — не побитые, чистые — грязные.

То есть по каким-то абсолютно очевидным вещам: у них есть кровать — или им вообще спать негде, и валяется циновка на полу, то есть вы смотрите на признаки, которые на самом деле очень часто вообще ни о чем не говорят.

Но при этом вы поставлены в ситуацию, когда вы должны принять судьбоносное решение в отсутствие процедур, закрепленных экспертиз, специалистов, вот просто на глазок и сами.

Пустые бутылки под столом? Да. Значит, есть вероятность, что здесь живут алкоголики. Еды в холодильнике нет? Значит, есть вероятность, что детям нечего есть и их морят голодом.

При этом в большинстве случаев все-таки сотрудники органов опеки склонны совершенно нормально воспринимать ситуацию в семье, благоприятно. Но у них есть, конечно, какие-то маркеры, на которые они могут вестись, на те же бутылки из-под алкоголя например.

Риск ошибки при такой вот непрофессиональной системе однозначно есть. Но вообще эти сотрудники — обычные люди, а не какие-то специальные детоненавистники, просто у них жуткая ответственность и нулевой профессиональный инструмент и возможности.

И при этом огромные полномочия и задачи, которые требуют очень быстрого принятия решений. Все это вкупе и дает время от времени сбой.

Если говорить о зоне риска, то, конечно, в процентном отношении забирают больше детей из семей, где родители зависимы от алкоголя или наркотиков, сильно маргинализированы. В качестве примера: мама одиночка, у нее трое детей, ее мама (то есть бабушка детей) была алкогольно зависимой, но вот сама она не пьет.

Уже не пьет, был период в молодости, но довольно долго не пьет. И живут они в условиях, которые любой человек назвал бы антисанитарными. То есть очень-очень грязно, вонь и мусор, тараканы, крысы бегают (первый этаж).

Туда входит специалист органа опеки, обычный человек, ему дурно от того, в каких условиях живут дети, и он считает, что он должен их спасти из этих условий.

И вот эти антисанитарные условия — это одна из таких довольно распространенных причин отобрания детей. Но внутри этой грязной квартиры у родителей и детей складывались очень хорошие, человеческие отношения. Но они не умели держать вот эту часть своей жизни в порядке.

По разным причинам — по причине отсутствия у мамы этого опыта, она тоже выросла в этой же квартире, в таких же условиях, по причине того, что есть какие-то особенности личности, отсутствия знаний и навыков.

Конечно, очень редко бывает так, что опека забирает ребенка просто вообще без повода или вот таких вот «видимых» маркеров, которые показались сотрудникам опеки или полиции значимыми. 

в СМИ и обыденное мнение большинства на эту тему как будто делят семьи на две части. На одном краю находятся совершенно маргинальные семьи в духе «треш-угар-ужас», где родители варят «винт», а младенцы ползают рядом, собирая шприцы по полу.

А на другом краю — идеальная картинка: семья, сидящая за столиком, детишки в прекрасных платьях, все улыбаются, елочка горит. И в нашем сознании все выглядит так: опека обязана забирать детей у маргиналов, а она зачем-то заходит в образцовые семьи и забирает детей оттуда.

На самом деле основная масса случаев находится между этими двумя крайностями. И конечно, ситуаций, когда вообще никакого повода не было, но забрали детей, я практически не знаю. То есть знаю всего пару таких случаев, когда и внешних маркеров очевидных не было, — но всегда это была дележка детей между разводящимися родителями.

А вот чтобы без этого — не знаю. Всегда есть какой-то очевидный повод. Но наличие повода совсем не значит, что надо было отбирать детей.

В этом-то все и дело. Что на сегодня закон не предусматривает для процедуры отобрания обратного пути домой. А в рамках разбора случаев не дает четкого инструмента в руки специалистам (и это главное!), чтобы не на глазок определить экстренность ситуации, непосредственность угрозы.

И даже тут всегда могут быть варианты. Может, ребенка к бабушке пока отвести. Или вместе с мамой разместить в кризисный центр на время. Или совсем уж мечта — не ребенка забирать в приют из семьи, где агрессор один из родителей, а этого агрессора — удалять из семьи.

Почему ребенок становится зачастую дважды жертвой?

Надо менять законодательство. Чтобы не перестраховываться, не принимать решения на глазок. Чтобы мы могли защищать ребенка (а это обязательно надо делать), не травмируя его лишний раз ради этой защиты.

Записал Александр Борзенко

Источник: https://meduza.io/feature/2017/01/26/na-chto-imeyut-pravo-sotrudniki-opeki-iz-za-chego-oni-mogut-zabrat-detey

С кем должны оставаться дети после развода?

В 95% случаев ребенка, которому не исполнилось 10 лет, по решению суда оставляют с мамой. Но как быть, если ему нет 10 лет и при этом комфортно с папой?

Помните старую притчу о том, как на суд к царю Соломону пришли две женщины? Каждая требовала именно ее признать матерью ребенка. Соломон выслушал обе стороны и вынес решение – разрубить ребенка пополам.

И когда палач занес свой меч, одна из женщин кинулась к малышу с криком: пусть достанется сопернице, только не убивайте! Она и была настоящей матерью.

Иногда, изучая ту или иную проблему, с которой к нам обращаются читатели, думаешь: «А как бы я поступила в трудной ситуации, какой бы выход нашла?», пишет Otyrar.kz.

Герои следующей истории обратились в нашу редакцию с просьбой о помощи. Через несколько лет после свадьбы брак Сергея и Натальи (имена изменены) распался.

По словам Сергея, он делал все, чтобы сохранить семью, но его супруга настаивала на разводе. Их развели. Место жительства их единственной дочери Александры суд определил у матери.

Но отец и бабушка ребенка со стороны отца категорически не согласны с приговором.

«Девочка совсем не хочет жить с мамой, она когда к нам пришла, то написала на листе: «Как же хорошо мне здесь!» – рассказала Раиса Федоровна, бабушка Александры. Мы обратились и в органы опеки и к психологам.

И те, и другие дали заключение, что ребенок одинаково привязан к обоим родителям, потому-то и в суде сын просил определить место жительства дочки – полмесяца у нас, а полмесяца у мамы.

Но судья не стал брать во внимание эти заключения и определил место жительства с мамой. Почему у нас так однобоко подходят к таким случаям? Да, по закону мнение ребенка учитывается с 10 лет, нашей пока девять, но она сама с радостью остается с нами.

Мама ее не работает, следовательно, у нее нет возможности дать ребенку все необходимое. Чем руководствовался судья, вынося такое решение, я не понимаю».

По словам Раисы Федоровны, бывшая сноха не раз вела себя неадекватно, и тому есть многочисленные свидетели. «Наталья несколько раз приходила к нам в дом и скандалила, силой уводила Сашеньку.

Я обычно ей говорю: «Сергей Александру привез, пусть он подъедет, вы с ним поговорите, а потом как решите, так и будет». Но она всякий раз отталкивала меня и силой уводила мою внучку.

Я Сашу вожу на кружок во дворец школьников, но и туда Наталья несколько раз приходила и устраивала скандалы. В один из таких скандалов она сильно меня толкнула, я больно ушибла руку. Педагоги тоже вмешались и даже сказали Наталье: «Бабушка привела ребенка, ей мы и отдадим девочку».

Но она снова силой забрала ребенка. Вы бы видели в тот момент Сашу, как она пряталась за мной и говорила, что с мамой никуда не пойдет…» – рассказывает Раиса Федоровна, вытирая слезы.

К слову, Сергей говорит, что Наталья хорошая мать, но Саше больше нравится быть с ним, чем с мамой…

Готовя материал, я сразу предупредила и Раису Федоровну и Сергея, что поговорю и с Натальей, так как просто обязана выслушать все стороны конфликта, но, увы, созвониться с матерью девочки так и не получилось – ее телефон постоянно отключен.

Адвокат Гульжан Айдарова, представляющая интересы Сергея, отмечает, что в ее практике еще не было случая, чтобы суд определил место жительства ребенка с отцом: «Хотя законом не установлен приоритет матери перед отцом в решении вопроса о месте проживания ребенка, суд оставляет ребенка с матерью. Хотя в соответствии с пунктом 1 статьи 68 «Кодекса о браке (супружестве) и семье в РК» родители имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей.

Так сложилась судебная практика, что суды практически всегда оставляют ребенка с матерью. Должны быть очень и очень веские основания для того, чтобы оставить ребенка с отцом. К сожалению, всех тонкостей этого дела я пока не знаю – только изучаю документы.

Но считаю, что самая большая ошибка Сергея была в том, что он попросил назначить полмесяца проживания Саши с мамой, а полмесяца с ним. Это, на мой взгляд, неверно. Такого режима и взрослый не выдержит, не то что ребенок. Судья, вынося решение, отметил, что отец пять дней в неделю работает. И это сыграло не в его пользу.

Но ведь если он не будет работать, то у него не будет возможности содержать дочь. А пока папа на работе, ребенком занимается бабушка. Тем более что у бабушки есть опыт воспитания и общения с детьми такого возраста – на ее попечении находится ребенок ее второго сына. Саша очень ухоженная девочка, и она очень привязана к бабушке и отцу.

Поэтому я не могу сказать, что она запугана и здесь ее удерживают насильно. Чувствуется, что девочке нравится находиться с бабушкой и отцом».

По закону ни у одного из родителей нет приоритета в данном вопросе.

Чем же тогда руководствуется суд? В соответствии с пунктом 5 Нормативного постановления Верховного суда Республики Казахстан «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» суд должен вынести решение, которое соответствовало бы интересам ребенка. Интересам ребенка, а вовсе не родителей, как бы им этого ни хотелось.

Суд учитывает: привязанность ребенка к каждому из родителей, братьям и сестрам; его возраст; нравственные и иные личные качества родителей; отношения, существующие между каждым из родителей и ребенком; возможность создания ему условий для развития и воспитания (род деятельности, режим работы родителей, их материальное и семейное положение и т. п.); другие обстоятельства, характеризующие обстановку, которая сложилась в месте проживания каждого из родителей; мнение ребенка, достигшего 10-летнего возраста, за исключением случаев, когда это противоречит интересам ребенка (статья 62 «Кодекса о браке (супружестве) и семье в РК»).

Весомыми основаниями к удовлетворению иска отца об определении места проживания ребенка вместе с ним будут являться: антисоциальный образ жизни матери; алкоголизм, наркомания; судимость, приводы в полицию; тяжелая болезнь, препятствующая проживанию с детьми; насилие по отношению к детям; невыполнение родительских обязанностей (оставление детей у других лиц, непосещение ими школы и т. п.); отсутствие условий для проживания и воспитания ребенка (антисанитария, отсутствие места для учебы, проживание в одном жилище вместе с большим количеством людей).

Так как Сергей не согласен с решением суда, ему остается обратиться в суд с исковым заявлением об изменении места жительства ребенка.

В исковом заявлении необходимо указать основания для изменения места проживания ребенка, например: наличие жилья, необходимого для проживания и воспитания ребенка, посещение школы по месту жительства, ненадлежащее исполнение родителем своих обязанностей по воспитанию и других оснований.

Также необходимо представить суду доказательства: акт обследования жилища, справки из школы, свидетельские показания учителей и т.д. Кроме того, учитывая возраст ребенка, будет принято во внимание и мнение ребенка, т.е. его согласие на изменение фактического места жительства.

Сергей намерен добиться пересмотра решения суда. Поэтому подал на апелляцию, а это значит, что пока решение суда первой инстанции не вступило в законную силу, Александра может смело оставаться жить с отцом. Его не могут обвинить в неисполнении судебного решения. А за это можно получить реальный срок.

Кто прав в этой истории? Конечно, у каждого человека в такой ситуации свои доводы и аргументы. Но окончательную точку все же поставит суд.

Саида ТУРСУМЕТОВА

P.S.

Какие бы проблемы ни стояли перед родителями, пусть они дошли до точки невозврата настолько, что не могут находиться вместе в одном помещении, они не должны забывать, что ребенок не объект для манипуляций и удовлетворения собственных амбиций. Ребенок не виноват в том, что родители не сумели договориться. Он одинаково любит обоих родителей и имеет право общаться как с матерью, так и с отцом. И разводятся обычно родители друг с другом, но не со своими детьми.

 vitaportal.ru

Больше новостей в Telegram-канале «zakon.kz». Подписывайся!

Источник: https://www.zakon.kz/4734327-s-kem-dolzhny-ostavatsja-deti-posle.html

Что делать, если второй родитель не исполняет решения суда

Те, кто делил детей в суде, знают, что получить решение в свою пользу вовсе не значит получить ребенка.

Необходимо еще добиться, чтобы другая сторона решение исполнила – передала ребенка или не мешала с ним встречаться. За помощью родители идут в ближайший отдел судебных приставов.

Там считают эти дела одними из сложных. Ведь ребенок – не вещь и его не перенесешь из одного дома в другой.

Не добившись желаемого, родители винят законы, систему исполнения судебных решений и ее сотрудников. Что могут сделать сами мамы-папы, выясняет “РГ”.

Отец матери не помощник

У Нины из Самарской области опускались руки. Больше года она не могла забрать сына у отца. Артем проиграл все суды, но мальчик по-прежнему жил с ним и его родителями. Маму пускали к шестилетнему сыну на короткое время.

Вместе с судебными приставами Нина несколько раз приходила в дом к бывшему мужу. “Будет решение в вашу пользу, будем его исполнять, – неоднократно говорили Артему приставы. – А сейчас, хотите или не хотите, но вы обязаны отдать ребенка матери”.

Приставы приводили с собой психолога. Та напоминала отцу об экспертизе, подтвердившей страдания ребенка. Вызванные приставами сотрудники опеки грозились изъять мальчика и отправить в приют. “Помогите матери, скажите сыну, что он идет к маме”, – упрашивали Артема официальные лица.

Дмитрий Медведев обязал губернаторов обеспечить детям безопасный отдых

Отец не сопротивлялся, он только заботливо обнимал сына. “К нормальным матерям дети сами бегут, – привычно отвечал он. – Пусть забирает, я его не держу”.

Сидя у папы на коленях, мальчик волчонком смотрел на мать. Артем опускал руки, показывая, что не держит его. Но сын еще сильнее хватался за папу. За целый год он наслушался от родных, что мать “украла диван и телевизор, а теперь явилась за ним”.

Нина пыталась взять сына на руки, но он плакал и вырывался. Артем тут же заключал ребенка в свои объятия. Под детские вопли мать и сопровождающие каждый раз уходили ни с чем.

Недавно, проиграв очередной суд за ребенка, Артем неожиданно заявляет, что передаст сына добровольно. У матери появилась надежда. В назначенный час она с приставами ждет под окнами своей квартиры.

Но разыгрывается привычный сценарий. Папа крепко держит сына, папин адвокат указывает Нине: “Чтобы не травмировать психику ребенка, спросите, хочет ли он идти к вам”. Снова Нина не выдерживает и пытается вырвать сына. Снова он надрывно кричит.

Но только в этот раз кто-то из людей в форме отводит руки отца, который, как обычно, пытается заслонить мальчишку. С орущим сыном Нина бросается к дому. Приставы не дают отцу догнать их. Артем требует прекратить насилие над ребенком и вызывает полицию. “Она законная мать, жалуйтесь”, – говорит пристав, преграждая отцу вход в подъезд.

https://www.youtube.com/watch?v=n-VlsrwEVOQ

Уже в лифте сын перестал вопить и брыкаться, рассказывает Нина. Они зашли в квартиру, и тут Нина разревелась сама. “Мам, зачем ты меня украла?” – хмуро спросило чадо. Нина ответила, что умерла бы без него.

Авторитетно

Пытаясь забрать ребенка от бывших, родители идут на поводу детских “не хочу”, считает адвокат Татьяна Бренник. Она рассказала “РГ”, о чем забывают мамы-папы.

– Ни в одном судебном решении не говорится, что оно должно быть исполнено в зависимости от желания ребенка, – напоминает Бренник.

– Суд уже рассмотрел, насколько ребенок привязан к каждому из родителей, и учел его интересы. Поэтому если выигравший взрослый хватает и уносит орущего отпрыска, никто не имеет права его остановить.

Оказавшись дома, уже можно вызывать любых психологов и улучшать отношения с ребенком.

Судебные приставы не умеют и не должны уметь уговаривать детей, разъясняет адвокат. Они могут только позвать на помощь опеку и психолога. Но если ребенок сопротивляется, то ни пристав, ни психолог, ни сотрудник опеки не имеют права брать его и уносить. А у родителя есть такое право.

– Однажды я сидела в очереди в отдел службы судебных приставов, – рассказывает адвокат Бренник. – Народу было много, и мы разговорились с сидящими рядом мамами. Одна из них пожаловалась, что бывший муж не отдавал дочку. Мама знала, в какой детсад ходит девочка.

Мне достаточно было объяснить женщине, что никто не должен мешать ей войти в детское учреждение, как она побежала забирать дочь. Оказалось, еще несколько женщин пришли с похожими проблемами. Пришлось им тоже разъяснить их права.

В результате в очереди вместо десяти человек передо мной осталось трое.

Источник: https://rg.ru/2017/05/31/chto-delat-esli-vtoroj-roditel-ne-ispolniaet-resheniia-suda.html

Как поделить детей при разводе

Определение опекуна и места жительства ребенка относится к одной из самых сложных категорий дел как для суда, так и для сторон.

Четкого перечня критериев, на основании которых суд выносит решение, законодательством не предусмотрено, а те, что приведены в актах Верховного Суда, носят оценочный характер, дело целиком зависит от усмотрения судьи.

Адвокат Максимилиан Буров делится опытом из собственной юридической практики.

Формально, суд обязан исходить из равенства прав и обязанностей отца и матери в отношении своих детей, а также из интересов ребенка. Тем не менее, в большинстве случаев дети остаются с матерью, особенно дети дошкольного возраста.

По закону суд обязан принимать решение с учетом мнения ребенка, достигшего десятилетнего возраста, однако, нельзя исключать влияния, а то и давления, оказываемого на него в этом вопросе.

Также следует отметить, что выяснение мнения ребенка в зале суда, в присутствии прокурора, органов опеки, судьи и родителей – стрессовое мероприятие, под влиянием волнения он может сказать все что угодно, в том числе в разрез с собственными интересами.

Так, в одном из дел, ребенок указал, что хочет остаться с отцом, потому что он на днях купил ему ноутбук, хотя судом было установлено, что отец работает с утра до ночи, и не располагает временем для воспитания сына.

Как правило, определяющее значение имеет пол ребенка, а вот материальная обеспеченность кого-либо из родителей – нет. Редко разлучают братьев и сестер, ссылаясь на привязанность детей друг к другу.

Ключевым моментом здесь является акт обследования жилищно-бытовых условий органом опеки и попечительства, в результате чего определяется, удовлетворяют ли помещения потребностям ребенка и созданы ли условия для его комфортного проживания и развития.

Также немаловажное значение имеет факт формирования жизненного уклада ребенка. Проще говоря, где находятся детский сад/школа, поликлиника, секции, кружки, друзья и т.п.

Порой в рамках судебных споров об определении места жительства ребенка может быть назначена и психолого-педагогическая экспертиза. Психолог посредством вопросов и игрового процесса выясняет – с кем из родителей проживание наиболее благоприятно для ребенка.

Так, в одном из моих дел психолог установил, что отец, который обеспечивает ребенка, психологически подавляет его, и, следовательно, ему лучше жить с матерью.

Материальное же положение компенсируется взысканием алиментов в пользу супруга, с которым остается ребенок.

Как показывает практика, маленьких детей почти всегда оставляют с матерью. Решения в пользу отца достаточно редки и обусловлены, как правило, асоциальным поведением матери, или если она состоит на учете в психоневрологическом или наркодиспансере.

Кроме всего вышеперечисленного при определении места жительства ребенка могут быть использованы в качестве аргумента различные документы, подтверждающие психологическое влияние родителей на ребенка.

Например, если мать отмечает, что общение с отцом наносит вред (беспокойство, плач, страх со стороны ребенка), то она может при помощи центра психологической помощи получить медицинскую документацию, подтверждающую данную ситуацию и события, приведшие к ней.

Все это усилит позицию матери в суде при определении места жительства ребенка. Следует отметить, что родитель, с которым на момент рассмотрения дела проживает ребенок, имеет преимущество.

Кроме причин, указанных выше (жизненный уклад ребенка), есть еще одна. Родитель может просить суд, до вступления решения в законную силу, определить место жительства ребенка с ним. Это можно расценивать как аналог обеспечительных мер. Если суд до вынесения решения определил место жительства ребенка с одним из родителей, то и решение в большинстве случаев будет таким же.

К сожалению, российским законодательством недостаточно урегулирован вопрос “кражи детей”. Административная ответственность за нарушение прав другого родителя смешная – от двух до трех тысяч рублей.

С точки зрения закона – похитить своего ребенка нельзя, можно только намеренно укрывать его от иных родственников. И именно в этом случае менее обеспеченная материально сторона находиться в проигрышном положении, т.к.

законными методами воспрепятствовать родителю-похитителю практически невозможно.

Подобный спор зачастую становится способом выяснения отношений для супругов, интересы ребенка отходят на второй план.

На мой взгляд, проводить психолого-педагогическую экспертизу следует во всех делах подобного рода без исключения, поскольку стороны зачастую извращают и подтасовывают факты, а в итоге может пострадать ребенок.

Так, в одном из моих дел, отец, забрав дочь накануне дня рождения матери, приехал отдавать ее посреди ночи в сопровождении сотрудников полиции из отдела по делам несовершеннолетних. Имело место попытка выдать бокал вина за алкоголизм и привлечь мать к административной ответственности.

Из этого следует, что к процессам об определении места жительства ребенка следует готовиться заранее, быть предельно осторожным, а также обратиться за помощью к юристу/адвокату еще до того, как ситуация станет критической.

Не следует забывать, что родители имеют возможность решить этот вопрос в досудебном порядке. Однако, закон не дает точного ответа, в какой форме должно быть заключено соглашение между родителями. Я полагаю, что соглашение следует не только составлять в письменном виде, но и заверять у нотариуса.

Источник: https://dni.ru/bloggers/2015/12/11/321205.html

«Папа будет ругаться, если я тебя заберу»

Истории семилетней ингушской девочки, избитой до полусмерти в семье родственников, и четырехлетней девочки, погибшей предположительно от рук мачехи в Дагестане, шокировали всю Россию и напомнили о проблеме насилия над детьми.

Проблема актуальна для всех регионов, но на Кавказе она усугубляется традицией при разводе оставлять детей с отцом, разлучая с родной матерью.

Острее всего обстоит дело в Чечне и Ингушетии, где сильны тайповые отношения, говорят юристы из чеченской неправительственной организации, которая специализируется на защите прав женщин.

К ним обращаются жертвы домашнего насилия из Чечни, Ингушетии, Дагестана и Кабардино-Балкарии. Но только в первых двух регионах приходится заниматься юридическим сопровождением в судебных процессах, когда матери пытаются забрать и воспитывать собственных детей.

Адвокаты из этой организации помогают женщинам безвозмездно, контакты чаще всего передаются по сарафанному радио. Они попросили «Это Кавказ» не афишировать их имена, чтобы избежать уже ставших привычными для правозащитников на Кавказе обвинений в пиаре за счет очернения родных традиций.

Папины дочки

— Я пришлю тебе один ролик, — говорит М. — Только ты его не распространяй.

На видео девочка лет семи, одетая в голубое платьице. Она вытирает смуглыми ручонками мокрое от слез лицо и воет: «Мама, не уходи».

Женщина одной рукой поправляет ее взъерошенные волосы, другой — придерживает подбородок, приговаривая: «Папа будет ругаться, если я тебя заберу». На заднем плане тихо плачет еще одна девочка, постарше.

Это сестры, которых пришла навестить мама. В дом, где они живут, она уже не вхожа, поэтому встреча происходит на улице.

Предрассудки и закон: как в Чечне защищают права женщин

Сколько стоит похитить невесту, можно ли развестись с чеченцем и не потерять детей, где научиться водить машину и получить права — рассказывает директор чеченской организации «Женщины за развитие»

При разводе супруги в Чечне крайне редко делят имущество и почти всегда — детей. В консервативном чеченском обществе принято, чтобы их воспитывал отец. В этом плане на мужчин не воздействует даже требование шариата, согласно которому предпочтение в этом праве отдается матери.

По исламу, младенец до двух лет должен оставаться с ней. Мусульманские ученые вообще считают, что до тех пор, пока ребенок не начнет самостоятельно мыслить, различать хорошее и плохое, он должен оставаться с мамой. Достигнув семилетнего возраста, дети могут сами решить, с кем из родителей они хотят жить.

Если женщина выходит замуж повторно, вопрос, с кем останутся дети от первого брака, решает суд. Но чеченские мужчины считают, что только их строгий надзор и железная рука помогут вырастить достойных людей.

А женщине в этом вопросе доверять нельзя: она будет слишком мягкой к ребенку, особенно если речь идет о дочери, и не сможет воспитать ее правильно.

Хотя чаще всего отец, с которым остались дети, участия в их воспитании фактически не принимает. Он работает, а за ними присматривает либо его новая жена, либо его сестра или мать.

Так что в конечном итоге ребенок получает якобы отцовское, но по сути все то же «женское» воспитание, от которого его так пытались уберечь.

И вместе с ним дети с малых лет приучаются к еще одному качеству, которое у вайнахов порицается почти так же сильно, как неумение вести себя в обществе, — лицемерию.

— У меня есть клиентка, дело которой мы довели до Европейского суда, — рассказывает А. — У нее четыре девочки, которых после смерти мужа насильно забрали свекор и деверь. И она настойчиво добивается встречи с ними, приходит к ним домой, становится перед родственниками и говорит: «Я пришла увидеться со своими детьми».

Когда бабушка и дедушка стоят рядом, дочери говорят: «Зачем ты пришла?» Я представляю, как ей больно это слышать. А как только бабушка и дедушка отходят, дети начинают к ней ластиться: «Мама, мы тебя любим!» Они уже научились врать. Их мать каждый раз плачет и говорит мне: «Из моих детей сделали актеров.

Как они их воспитали? Какими я их завтра получу?»

Мои без правил

Еще один аргумент, которым пользуются бывшие мужья при объяснении своего решения, — то, что ребенок принадлежит им. В чеченском языке есть разные слова для обозначения родственников по отцу и матери, и именно «дехой» — родные по линии отца — являются «тылом» человека: к ним приходят сватать девушку, по ним судят о родословной парня, с них взыскивают за чьи-либо проступки.

В июле 2017 года Рамзан Кадыров провел масштабное совещание, посвященное сохранению института семьи, где объявил о своем намерении воссоединить разведенных супругов.

Глава Чечни объяснил необходимость этого тем, что дети, выросшие в неполных семьях и без внимания со стороны отца, не получают должного воспитания. За два года специальной комиссии удалось примирить 1797 пар.

Но вместе с тем усложнилась работа юристов, помогающих женщинам после развода.

— Несколько лет назад нам казалось, что нам трудно работать, — делится А. — Такие дела нелегко пробивать, учитывая нашу ментальность, тем более что большинство судей — мужчины.

Когда в суде начинался спор, они, не стесняясь, проявляли мужскую солидарность, открыто говорили: «А если меня такая ситуация настигнет? Я бы тоже не хотел отдавать своих детей бывшей супруге». Но в то же время судьи понимали, что по российскому законодательству, особенно если ребенок маленький, он должен быть с матерью.

Сегодня же все, начиная от судей, органов опеки, глав администраций и заканчивая судебными исполнителями, настроены на то, что при разводе дети должны оставаться с отцом.

А. пришла в юриспруденцию неспроста. Десять лет назад она сама пережила развод. Вернулась в родительский дом, будучи беременной третьим ребенком. С двумя старшими сыновьями бывший муж ей видеться не давал. Женщина долго пыталась добиться встречи с ними и в конце концов просто их выкрала.

— Старший был тогда в садике, а младший круглосуточно находился у няни. Я забрала старшего сына из садика, а няньку нашла по его наводке. Он знал ее имя и то, что она живет рядом с их тетей. Я зашла к ней, взяла своего сына и сказала: «Это мой мальчик, я его не отдам».

Нянька мне перечить не стала. Что самое удивительное, их отец после того, как неизвестно кто забрал его сыновей, даже не позвонил и не спросил, у меня ли дети. Потом, когда женился, начал передавать мне через родных, что заберет своих сыновей.

Но я обратилась в суд и добилась, чтобы местожительство детей определили со мной.

Женщины легко не уходят

Для вступления в брак в Чечне совсем необязательно ходить в ЗАГС: достаточно просто заключить никях — бракосочетание — в присутствии имама. Поэтому сложно судить о количестве разводов: люди успевают развестись, прежде чем зарегистрируют свой брак официально. Неизвестно также, сколько детей остались за бортом после того, как семейные лодки разбились о быт.

Отношение к разведенным женщинам в Чечне однозначно негативное — каждая из них априори виновата в том, что не смогла сохранить семью. Осуждению подвергаются все; почему именно распался брак, не имеет значения.

«Они даже боятся использовать саму возможность себя защитить»

Как на Кавказе помогают женщинам, забеременевшим и родившим вне брака, — и почему «подпольные матери» рискуют своим местом в семье и даже жизнью

— Именно для того, чтобы не получить этого оскорбительного статуса «жеро» — так называют женщину, которая вернулась к родителям, чеченки часто терпят насилие, шантаж и побои, — рассказывает А. — Тем более когда муж говорит: если ты уйдешь, детей не получишь.

В июле 2014 года в одну из больниц Грозного была доставлена трехлетняя Марха Юсупова. Девочка была жестоко избита мачехой — 23-летней Мариной Байсултановой, третьей женой ее отца, с предыдущими двумя он развелся. Через несколько месяцев суд приговорил женщину к девяти годам лишения свободы.

Летом того же года 10 лет тюрьмы получила другая жительница Чеченской Республики, тоже мачеха. Она в течение нескольких месяцев вонзала иглы в четырех детей мужа. Это был второй брак Макки Шамаевой, первый распался из-за того, что она не могла иметь детей.

Видимо, пасынки и падчерицы ежедневно напоминали ей о собственном бесплодии. В октябре 2017 года жители одного из домов Наурского района увидели, как Лайла Алимова избивает связанную пятилетнюю девочку, и обратились в правоохранительные органы. Выяснилось, что девочка приходилась ей внучатой племянницей.

Все по традиционному сценарию: ребенок остался с отцом после развода, а тот уехал на заработки в Москву, оставив дочь у своей тети.

Адвокат М., специализирующаяся на уголовных делах, уверена, что это лишь выявленные случаи насилия над детьми:

— Мы работаем в этом направлении с 2011 года и за это время рассмотрели, наверное, порядка двухсот дел, — рассказывает женщина.

— Около десяти процентов связаны именно с насилием в семье — это не голословная статистика, я могу подтвердить фотографиями ушибов, синяков, которые мне присылают матери.

Они ведь легко не уходят из семьи, матери готовы терпеть многое, лишь бы не разлучаться с детьми. Как вы думаете, если человек поднял руку на женщину, сможет он ударить ребенка? Конечно, сможет.

Нет культуры развода

По словам юристов, весомым аргументом для убеждения судьи во время судебного процесса становится заключение психолога.

— В последнее время мы привлекаем их почти по каждому делу. Когда я понимаю, что ребенок, которого будут слушать в суде, будет говорить не свое мнение, а навязанное ему отцом, я ходатайствую, чтобы при допросе присутствовал психолог.

Знаю, что могут отказать в переносе дела из-за этого, поэтому сама привожу специалиста и сразу говорю: «Я обеспечила явку, пожалуйста, давайте привлечем психолога». И ребенок дает показания в его присутствии. Родителей мы выводим из зала, чтобы они не давили на детей. Хотя был случай, когда 15-летняя девочка давала показания, а ей звонил отец.

Я смотрю, она нервничает, нажимает что-то на телефоне. Он ей таким образом давал знать: «Я здесь, рядом, попробуй сказать в пользу матери».

— Ты видела в европейских фильмах, как ведут себя люди, когда разводятся? — А. задает риторический вопрос и сама на него отвечает: — Они никогда не скандалят перед детьми. Они спокойно общаются. У нас этой культуры, к сожалению, нет. Все происходит перед детьми; дети, естественно, все это впитывают и травмируются уже во время брака.

Когда лучше с отцом

По словам А., в ее практике был один-единственный случай, когда она согласилась защищать позицию отца.

—  Это было в 2018 году. Ко мне обратился мужчина в возрасте, преподаватель. Я сначала ему даже не поверила, потому что привыкла, что мужчины всегда врут. Он женился на молоденькой девушке, зная, что у нее есть проблемы с психикой.

Муж ее жалел, изолировал от своих родных. Но когда у них родился сын, он застал супругу за тем, что она вливала смесь ребенку в рот, отчего тот захлебывался. Тогда он и принял решение развестись, чтобы с малышом чего не случилось.

А мать решила с сыном уехать в Норвегию к своей матери. Этот мужчина слезно меня просил не допустить этого, потому что в таком случае он бы сына никогда не увидел: в Европе бы его просто отобрали у психически нездоровой матери. Вот тогда я поверила и взялась.

Суд первой инстанции был проигран, но мы подали апелляцию и выиграли. Ребенок остался с отцом.

В мае 2015 года в соцсетях распространилось видео, в котором судебные приставы забирали детей у бабушки. Внуки в этот момент закатывали истерику, не желая от нее уходить.

Выяснилось, что исполнители действовали в соответствии с решением суда, который постановил вернуть детей матери. Она, кстати, последние шесть лет с детьми не виделась. Съемка вызвала резонанс, с детьми и их бабушкой даже встречался Рамзан Кадыров.

В итоге законными опекунами Зелима и Иман Сулимановых были признаны родственники по отцу.

— У нас почему-то возмущение вызывает только физическое насилие над детьми, — подчеркивает М., — а как быть с психологическими травмами, которые получает ребенок? На мой взгляд, они даже страшнее.

Дети, которые растут в неполных семьях, в постоянной тоске по одному из родителей, они на всю жизнь вырастают с какими-то обидами, комплексами.

И поэтому, если со стороны отца более-менее благоприятная обстановка, я всегда прошу обоих: пожалуйста, не ограничивайте этих детей в общении с другим родителем, пусть он свободно к нему ездит, звонит, встречается с ним. Ведь иначе мы получаем очень уязвимых людей, которые в итоге потом портят жизнь и своим детям.

Аида Гаджиева

Источник: https://etokavkaz.ru/obshchestvo/papa-budet-rugatsya-esli-ya-tebya-zaberu